|
Автор: Марианна Фёдоровна СТОВПЮК |
Садиться писать нужно только тогда, когда чувствуешь себя холодным как лёд.
Толстой говорит, что человеку нужно всего три аршина земли. Вздор " три аршина нужно мёртвому, а живому нужен весь земной шар. И особенно " писателю.
А.П.Чехов.
Пенсне, бородка, врач, «Крыжовник», «Человек в футляре», «Вишнёвый сад», «Дядя Ваня», «Чайка», чахотка… " нехитрый ассоциативный ряд, который выстраивается в голове закончившего среднюю школу человека в ответ на услышанную фамилию " Чехов. Автор приблизительно тысячи «осколочных» сценок, большого количества оригинальных и замечательно отточенных рассказов, пьес, которые до сих пор играются на разные лады и пользуются популярностью на многих сценах мира, давно стал классиком не только русской, но и мировой литературы.
А вот с образом, который настойчиво навязывался его читателям, Чехову «повезло» меньше. После смерти писателя многие из его знакомых опубликовали свои воспоминания, где посчитали своим долгом отлакировать его образ до такой степени, чтобы Чехов выглядел «существом, как бы лишённым плоти и крови, стоящим вне жизни, " праведником, отрешившимся от всех слабостей человеческих, без страстей, без заблуждений, без ошибок» [1, стр.330].
В советские годы на помощь «близким друзьям» пришла мощнейшая цензура нравов. «Как и все большие художники, Чехов знал русский язык в разных его сферах " и высокой, церковнославянской, и низкой, фамильярной, вульгарной, бранной. Лексику последней сферы, в том числе и обсценную, он широко использовал в жанре, где не был связан цензурою, " в письмах. Увы, для читателя даже академического собрания сочинений эта сторона языкового творчества большого писателя в значительной мере остаётся закрытою. Всего в корпусе чеховских писем в Полном собрании сочинений в 20-ти томах (1948-1952 гг.) было сделано около 500 купюр. Можно ли удивляться, что не только в сознании читателей, но и по страницам биографических книг о Чехове многие десятилетия гуляет образ чинного, благопристойного господина с палочкой, не позволяющего себе солёного слова, несколько постного и болезненного, мало интересующегося женщинами» [7].
Чем схематичнее описан человек, чем больше сглажено при этом его противоречивых черт " тем, казалось бы, легче определить его соционический тип. Иногда это даже удобно, поскольку описания типов как раз и представляют из себя некую схему, к реальному человеку целиком неприменимую. Нередко черты какого-то типа утрируются до абсурдного состояния и называются после этого «неотъемлемыми качествами». Но соционика " не точная наука, она чаще оперирует тенденциями, а не законами, на каждое правило в этой теории нетрудно найти не столь уж редкие исключения. Вряд ли целесообразно закрывать на такие исключения глаза " лучше разобраться, как часто они встречаются в жизни.
Для определения соционического типа Чехова воспользуемся тем же приёмом, что и в статье [9]: сначала определим «соционический темперамент» и «установку на род деятельности» [4, 5], а затем проверим получившийся результат по блокам модели А.
1. Соционический темперамент.
Из воспоминаний Вл. И. Немировича-Данченко о Чехове: «Держался он скромно, но без излишней застенчивости; жест сдержанный… Внутреннее равновесие, спокойствие независимости, " в помине не было этой улыбки, которая не сходит с лица двух собеседников, встретившихся на какой-то обоюдно приятной теме… Его же улыбка была совсем особенная. Она сразу, быстро появлялась и так же быстро исчезала. Широкая, открытая, всем лицом, искренняя, но всегда накоротке. Точно человек спохватывался, что, пожалуй, по этому поводу дольше улыбаться и не следует… Длинных разъяснений, долгих споров не любил… Слушал внимательно, часто из любезности, но часто и с интересом. Сам же молчал, молчал до тех пор, пока не находил определения своей мысли, короткого, меткого и исчерпывающего. Скажет, улыбнётся своей широкой летучей улыбкой и опять замолчит» [1, стр. 423, 429].
Сходное впечатление производил Чехов и на других современников. Поэт и журналист В.Н. Ладыженский вспоминал: «Чехов показался мне малоразговорчивым, каким он и был на самом деле. Говорил он охотно, но больше отвечал, не произнося, так сказать, монологов. В его ответах проскальзывала иногда ирония, к которой я жадно прислушивался, и я подметил при этом одну особенность, так хорошо памятную знавшим Чехова: перед тем, как сказать что-нибудь значительно-остроумное, его глаза вспыхивали мгновенной весёлостью, но только мгновенной. Эта весёлость потухала так же внезапно, как и появлялась, и острое замечание произносилось серьёзным тоном, тем сильнее действовавшим на слушателя» [1, стр.297].
Иван Бунин, близко знавший Чехова в последние 5 лет жизни, отмечал такие его характерные черты: «Он мало ел, мало спал, очень любил порядок. В комнатах его была удивительная чистота, спальня была похожа на девичью. Как ни слаб бывал он порой, ни малейшей поблажки не давал себе в одежде» [1, стр.527]. То же " в воспоминаниях А.И.Куприна: «Вставал А.П., по крайней мере, летом, довольно рано. Никто даже из самых близких людей не видел его небрежно одетым; также не любил он разных домашних вольностей вроде туфель, халатов и тужурок…» [1, стр.548].
В приведённых отрывках наиболее явно выступают две дихотомии: интроверсия и рациональность. Об интроверсии здесь говорит скромность, умеренность, сдержанность, экономность в движениях, нежелание выпячивать свою особу на первый план, привычка тщательно обдумывать свои высказывания и действия (экстраверты обычно более быстры в представлении своего мнения, а их мысль часто обретает форму уже в самом процессе произнесения). За рациональность говорит привычка к самоконтролю (иррационалы более спонтанны), приверженность порядку во всём " в своёй комнате, в своих делах, наконец, во внешнем виде. Дальше будут приведены и другие доказательства в пользу этих дихотомий, но пока что мы вышли на уравновешенно-стабильный соционический темперамент (рационалы-интроверты) [5].
Внешне представители этой группы темпераментов часто кажутся холодными, безэмоциональными, даже несколько «механическими» людьми. На самом деле, это не так. Уравновешенно-стабильные умеют прятать свои переживания, страсти и амбиции очень глубоко, но от этого их, конечно, не лишаются. Именно такую черту в Чехове подчёркивал его многолетний знакомый, писатель И.Н.Потапенко: «В действительности же в нём наряду с великодушием и скромностью жили и гордость и тщеславие, рядом со справедливостью " пристрастие. Но он умел, как истинный мудрец, управлять своими слабостями, и оттого они у него приобретали характер достоинств» [1, стр.310].
Как интроверт, уравновешенно-стабильный не любит выносить работу своей мысли на всеобщее обозрение: «Творческая работа Чехова чужого глаза совсем не переносила, и так как творил он всегда и даже в непосредственное соприкосновение с жизнью и с людьми вступал как-то особенно, по-своему, творчески, то ему нужно было прятать эту работу, и вот почему самые близкие люди всегда чувствовали между ним и собою некоторое расстояние» [1, стр. 309]. А как рационал-интроверт " очень не любит показывать кому-то свою работу незаконченной: «Только спаси вас бог читать кому-нибудь свои произведения, пока они не напечатаны. Даже в корректуре не читайте» [1, стр.556].
Однако повторим, не следует думать, что уравновешенно-стабильные не способны вовсе увлекаться, быть азартными, забывать об осторожности " могут… но именно в качестве исключения. Один из таких примеров " поездка Чехова и Потапенко в Монте-Карло: «Монте-Карло производило на него удручающее впечатление, но было бы неправдой сказать, что он остался недоступен его отраве. И вот он " трезвый, рассудительный, осторожный " поддался искушению. Мы накупили целую гору бюллетеней, даже маленькую рулетку, и по целым часам сидели с карандашами в руках над бумагой, которую исписывали цифрами. Мы разрабатывали систему, мы искали секрет. Однажды мы его нашли и поехали в Монте-Карло с точно определённым планом. Игра была маленькая, осторожная, и, тем не менее, окончив её, мы не досчитались пары сотен франков. Опять бюллетени, снова карандаши и цифры… Кто из знавших его поверит, что в нём жил азарт? Мы спорили, каждый предлагал свою систему и защищал её. У него появлялись остроумные мысли в этой области, и главное " что волнение его было чисто спортивное, так как он проигрывал, в сущности, пустяки. Дней десять длилось его увлечение рулеткой. Он перестал принимать во внимание мои мнения и сам разрабатывал какие-то способы… Кажется, что в результате всех этих попыток был у него небольшой выигрыш. Это и есть тот опасный момент, когда игрок слепнет и с головой зарывается в игру. А у него вышло иначе. Однажды он определённо и твёрдо заявил, что с рулеткой покончено: и действительно, после этого ни разу больше не поехал туда. Взяли силу его обычные качества " благоразумие, осторожность, уравновешенность, а главное " ему стало стыдно увлекаться и отдаваться таким пустякам. Воля чеховская была большая сила, он берёг её и редко прибегал к её содействию, и иногда ему доставляло удовольствие обходиться без неё, переживать колебания, быть даже слабым» [1, стр. 329-331]. Несмотря на важность, последнюю фразу пока оставим без комментария, обратим лишь внимание на то, что и в азартном состоянии Чехову не было свойственно «зарываться». Подобно другому уравновешенно-стабильному " Ф.М.Достоевскому (и даже быстрее, чем он), Чехов нашёл в себе силы отказаться от этого развлечения, причём оставшись «в плюсе», пусть и небольшом. Заметим также, что в игре в рулетку Чехова привлекало не только и не столько обогащение, сколько желание найти «принцип», управляющий игрой, подчинить случай строгому расчёту.
2. Установка на род деятельности
При таком делении социона учитывается, разумеется, не непосредственно профессиональная деятельность (профессия может быть выбрана не только по собственному вкусу, но и под влиянием различных «жизненных обстоятельств»), а скорее способ самовыражения человека.
В.Н. Ладыженский о Чехове в 1890 г.: «Он собирался тогда на Сахалин, и с каким увлечением говорил он о возможности видеть чужие, малознакомые фантастические страны " Индию и Японию. Вернуться предполагал он через всю Сибирь, представлявшую, по тогдашнему времени, тоже неведомую землю. Особенно интересовала его всё-таки каторга: «Её надо видеть, непременно видеть, изучить самому. В ней, может быть, одна из самых ужасных нелепостей, до которых мог додуматься человек со своими условными понятиями о жизни и правде», " говорил он» [1, стр.298].
Стремление разобраться во всём самому, отвергнуть устоявшиеся и привычные в обществе мнения характерно в первую очередь для сайентистской установки " клуб Исследователей (интуитов-логиков). «Носители этой установки превыше всего ставят не пользу, не гуманность, а объективную истину, добытую разумом» [5].
Для представителей этого клуба характерна постоянная интеллектуальная работа, стремление проверять как свои, так и чужие умозаключения: «Художник, " говорил Чехов, " должен всегда работать, всегда обдумывать, потому что иначе он не может жить. Куда же денешься от мысли, от самого себя» [1, стр. 301].
Сайентистов от гуманитариев отличает то, что опираются они в своих умозаключениях в первую очередь на объективные факты и закономерности и именно в этом видят наибольшую пользу для человека. Вот что Чехов писал А.С.Суворину о своём отношении к взглядам Л.Толстого (1894): «Я с детства уверовал в прогресс и не мог не уверовать, так как разница между временем, когда меня драли, и временем, когда перестали драть, была страшная… Расчётливость и справедливость говорят мне, что в электричестве и паре любви к человеку больше, чем в целомудрии и воздержании от мяса» [1, стр.229].
Чехову совершенно не близки типичные для российской прессы, наверное, любого времени, «гуманитарные» обличения в эксплуатации одних народов другими. Он и здесь стремится подойти со всей объективностью и без излишней идеализации кого-либо: «Россияне бранят англичан за эксплуатацию инородцев. Я думал: да, англичанин эксплуатирует китайцев, сипаев, индусов, но зато даёт им дороги, водопроводы, музеи, христианство. Вы тоже эксплуатируете, но что вы даёте?» [7].
Некоторая отстранённость, скорее формальная вежливость, чем действительно участие и сопереживание " тоже отличительная черта исследователей по сравнению с гуманитариями: «Думается, что он никому не раскрывал и не отдавал своего сердца вполне, но ко всем относился благодушно, безразлично в смысле дружбы и в то же время с большим, может быть бессознательным, интересом», вспоминал А.И.Куприн [1, стр. 559]. Аналогичные черты отметил в Чехове и Вл. И. Немирович-Данченко: «В общении был любезен, без малейшей слащавости, прост, я сказал бы: внутренне изящен. Но и с холодком. Например, встречаясь и пожимая вам руку, произносил «как поживаете» мимоходом, не дожидаясь ответа» [1, стр. 429].
Неспособность жить своим умом, подверженность чужим мнениям и настроениям не находит понимания у представителей клуба исследователей. Из записных книжек Чехова: «Как люди охотно обманываются, как любят они пророков, вещателей, какое это стадо!» [1, стр.519].
Итак, на пересечении рассмотренных выше групп находится тип логико-интуитивный интроверт (ЛИИ, Аналитик, «Робеспьер»). Далее мы разберём эту версию подробнее.
3. Блок ЭГО (